Джованни Пелосини – известный исследователь Таро, автор книг, доктор биологических наук, писатель, преподаватель, основатель гуманистической тарологии, научный координатор и корреспондент Международного музея Таро.
Книги Джованни Пелосини пользуются успехом в Италии. Первая из них, «Золотое Таро» (I Tarocchi Aurei), была издана в 1997 году вместе с авторской колодой Старших Арканов. Этот комплект очень быстро нашел своих почитателей, и немалый тираж был раскуплен очень быстро.
В российском тарологическом сообществе Пелосини приобрел известность в 2013 году, когда Анна Анопова, директор издательства «Аввалон – Ло Скарабео», организовала его визит в Москву. На своих мастер-классах и открытых лекциях маэстро не только представил нам свою новую колоду «Таро Мистической Спирали», но и рассказал о своих взглядах на Таро, о своих исследованиях, поделился находками и показал оригинальные приемы работы с картами.
Более подробно с идеями Пелосини можно познакомиться по его книгам, переведенным на русский в издательстве «Аввалон – Ло Скарабео», – «Магия и наука спирали» (2015), «Таро: Зеркала бесконечности» (2019) и «Таро Мистической Спирали» (2019).
Исследованиям Пелосини свойственен научно-методологический подход, который прослеживается во многих его работах, будь то книги, статьи или публичные выступления. Под любой тезис он старается подвести доказательную базу. Это можно увидеть и в его рассказе об исторических предпосылках возникновения колоды Таро, и в его объяснении, почему и как символы влияют на наше подсознание, и в его концепции соответствий Старших Арканов и других систем, культурных явлений и т.д. Сам Пелосини говорит о себе так: «Я не верю в Таро, я его изучаю».
Совершенно понятно, что для итальянцев карты Таро и архетипы этой колоды являются таким же культурным кодом, как для нас сказки Пушкина или фильмы Рязанова. Поэтому, рассказывая о предпосылках появления этих карт именно на территории Италии, Пелосини добавляет в свое повествование множество интереснейших деталей и ссылается на исторические документы.
Почему Италия? ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
Метод изготовления бумаги, разработанный в Китае около 105 года н. э. древним изобретателем Цай Лунем, послужил появлению игральных карт как таковых. Позднее с Востока благодаря торговым путям и крестовым походам карты распространились до юга Европы, добравшись и до Италии. Первое упоминание в хрониках о сарацинской игре наиби (от арабского слова n?’ib, которым называли карты в Мамлюкском султанате) относится уже к последней четверти XIV столетия. Документ Приората Флоренции, датируемый 25 марта 1375 года, показывает, что карточная игра уже в то время была популярна в Тоскане и что ее необходимо было регулировать, если не запрещать, поскольку азартные игры беспокоили как светские, так и религиозные власти:
«Понимая, что игра наиби охватила весь регион, правители Приората захотели бороться с дурными привычками».[1]
Игра наиби быстро распространилась в тавернах и на улицах итальянских, испанских, фламандских, французских, немецких, швейцарских городов. Играли даже придворные аристократы, особенно в Центральной и Северной Италии.
Еще одним фактором, послужившим распространению карточных игр, стало изобретение технологии изготовления бумаги в промышленных масштабах. Первые европейские бумажные фабрики с начала XIII века действовали в Амальфи (Италия). Затем технология была усовершенствована – сначала в городе Фабриано (1276), а затем в Болонье, которая стала еще одним крупным центром производства бумаги.
Истоки же колоды козырей (по-итальянски – Trionfi или Atoutti) находятся в самой итальянской культуре.
В Средние века во многих городах Италии, особенно во Флоренции, Болонье и Ферраре, часто проводились парады и городские шествия, на которых отмечалось вступление в должность знатных дворян. В таких процессиях-«триумфах» участвовали аллегорические колесницы, украшенные цветами и популярными символами классической мифологии и христианской религии. Колесницы сопровождались персонажами в масках, ив целом эти процессии были настоящими театральными представлениями, в которых бичевались пороки, чествовались добродетели и рассказывались человеческие истории. Их персонажи и сюжеты стали прототипами для карт Трионфи эпохи Ренессанса.
Память об этом обычае сохранилась в богатом наследии великих художников, среди которых – Пьеро делла Франческо, Пезеллино, Андреа Мантенья, Либерале да Верона, Якопо дель Селлайо, Франческо дель Косса, Георг Пенц, Филипп Галле, Лоренцо Коста и многие другие. Джованни Пелосини утверждает, что и символические гравюры из знаменитой и загадочной книги «Гипнэротомахия Полифила», приписываемой Франческо Колонне (1433(?) – 1527), «предназначались для иллюстрации Триумфов в повествованиях и аллегориях Франческо Петрарки (1304–1374)».
«Триумфы» Петрарки стали описанием основных сил в игре и жизни человека, нашедших свое отражение в символических изображениях: Любовь, преодолевшая Невинность, что в свою очередь уступает Смерти, превзойденной Славой, которая, однако, сменяется Временем и Вечностью. По мнению некоторых исследователей[2], Петрарка был бы первым вдохновителем карт Триумфов. На это Пелосини возражает:
«Хотя культурное влияние Петрарки на следующие столетие несомненно, гипотеза о том, что поэт является изобретателем первого Таро, не подтверждается историческими доказательствами, и можно возразить, что если бы он знал карточные игры и проявлял к ним интерес, то, вероятно, рассмотрел бы это в своем трактате «О средствах против превратностей судьбы».
Существует также версия о том, что игра Трионфи, или Тарокки[3], первоначально была создана для аристократов, часто посещавших дворы знати. Игроки в Тарокки изображены на фресках миланского дворца Борромео и «Комнаты Гризельды» в замке Роккабьянка, что близ Пармы (последние ныне экспонируются в замке Сфорца в Милане). Эта игра быстро распространилась в простонародье в упрощенном виде и стала популярным времяпровождением.
Тарокки при дворе эпохи Возрождения использовались как игра аллегорий в жанре бурлеска и сатиры с моральным подтекстом, но зачастую и с темой любви. Дамы и кавалеры выбирали карты, а затем отождествляли себя с теми ролями, которые им выпадали, и импровизировали стихи на эти темы. Это были своего рода шутливые «психологические эксперименты».
Такое развлечение также поддерживалось описаниями и девизами, которые нередко очень метко подмечали пороки и достоинства присутствующих или отсутствующих, и, как отмечал Пьер Антонио Вити (1470 – 1500)[4], который, несомненно, был свидетелем и участником этих игр в Урбино, при дворе Монтефельтро:
«При раздаче карт, когда игроки получали жребий судьбы, появлялось первое удовольствие: каждый читал стихи на выпавших им картах, пугая своих сотоварищей. И здесь мы видели, как женщины и мужчины показывают себя в новых ролях, которые в значительной степени старше их по возрасту, вызывая громкий смех у окружающих[5].
В Мантуе, при дворе Изабеллы д’Эсте (1474 – 1539), анонимный поэт использовал сюжеты двадцати двух Трионфи, чтобы составить галантные «девизы»для соответствующего количества дам, используя хорошо известные в то время стихи, приписываемые Джованни Баттисте Сузио «Девизы для дам Павии под названием Тарокки»[6]. А синьоры Венеции в 1534 году восхищались соответствующими Таро-стихами Троило Померана[7]. Итальянский историк-медиевист Джулио Бертони отмечал:
«Использование игры в Тарокки для намека на ту или иную даму в поэзии эпохи Возрождения было если не очень широко распространено, то, по крайней мере, довольно популярно.»[8]
В иных случаях такие «девизы» могли иметь и политические цели, они часто были сатирическими и острыми.
История сохранила достаточно примеров особых колод, использовавшихся в образовательных, воспитательных или политических целях, особенно в XVIII и XIX веках, но даже Триумфы для знати эпохи Возрождения часто преследовали точно такие же цели.
Образовательная «географическая» колода Таро, изданная в Болонье в 1725 году Луиджи Монтиери и содержащая геральдические символы, вызвала дипломатический скандал. Как сообщает Джордано Берти в книге «История Таро»[9], поскольку для перечисления видов правления в европейских государствах была отведена карта Дурак, по приказу кардинала Руффо все колоды были конфискованы и сожжены, а все виновные арестованы.[10]
Однако до XVIII столетия сохранилось очень мало документов об использовании карт для пророчеств и гаданий, равно как и об их применении в качестве талисманов. Это не значит, что такие практики не могли быть распространены в тот исторический период, когда были популярны астрология и магия. Фернандо де ла Торре (ок.1416 – 1475) в своем сочинении «Игра в карты» заявляет, что «игроки могут рассказать о будущем, чтобы узнать, кого мы больше всего любим и кого хотим лучше и знать многое другое».[11]
От нравственных толкований карт в рамках ролевой игры для придворных не так уж далеко до толкований предсказательных. Таков был естественный путь формирования мантического применения Таро
В повести Теофило Фоленго «Хаос Триперуно»[12] (1546) есть эпизод интерпретации Судьбы на картах Тарокки. Один персонаж, Лимерно, объясняет другому, Триперуно, темы и содержание четырех сонетов, сочиненных таким образом, чтобы развивалось поэтическое повествование:
«Джуберто и Фочилла, Фальконе и Миртелла тайно привели меня в комнату, где обнаружилась колода Козырей, которая должна предсказать судьбу; обращаясь ко мне, каждый из них извлекал из колоды карту, показывал мне и умолял меня сочинить на этот сюжет сонет.»
Судьбу Джуберто читали в стихах на следующих извлеченных картах: Справедливость, Ангелы (Суд), Дьявол, Огонь (Башня) и Любовь (Влюбленные):
Огонь Любви в душе людской пылает,
Неугасим, сквозь вечность он горит.
Но это не о Небе говорит –
Несовместимо это пламя с Раем.
Хоть скромною молитвой поминаем,
Как «сладкая интрига», он манит,
Не Ангелом, но Дьяволом разит
И Высшей Правдой всюду изгоняем.
В избраннице рисует нам Любовь
Всё ангельских картин – да не одну.
И врет, что Справедливости закон
Для нас сей раз не будет применен,
Но жизни ход коварно вновь и вновь
Из ангела нам кажет Сатану.[13]
В тот период карты Таро уже были персонифицированы и эти идеи выражены в книге Пьетро Аретино «Говорящие карты» (1543)[14]. Аретино защищал игральные карты от обвинений в том, что они были причиной обмана, воровства, богохульства, вражды и похоти, и приписывал им древнее воинское происхождение. Вероятнее всего, он был также автором сатирических сонетов, которые связывали кардиналов конклава с Триумфами.[15]
В рукописи первой половины XVIII века, обнаруженной Франко Пратези в университетской библиотеке Болоньи[16], есть список ключевых слов для гадания по колоде Болонского Тароккино, что свидетельствует о независимой итальянской мантической традиции, которая предшествует известной французской традиции XVIII века.
С точки зрения идей эпохи Возрождения, основным назначением Тарокки может быть применение в качестве игро-повествовательного инструмента, чтобы проявлять и открывать параллельный мир «магии», понимаемой как мудрость и помогающей человеку познать тайны мироздания и получить некоторый контроль над силами природы, над самим собой и своей судьбой.
В дальнейшем, начиная с 1780-х годов, картомантия стала очень популярной в Европе после публикации во Франции книг Антуана Кура де Жебелена и Эттейлы, раскрывавших эзотерические аспекты колод Таро. К началу XIX века в целом уже сформировались сюжеты и значения карт и приемы мантического использования колоды Таро.
Наука? ТАРОСОФИЯ
Исследованиями Таро как культурного феномена занимались многие ученые, и не только алхимики и эзотерики.
Пелосини дает глубокий анализ того, каким образом «картинки на картонках» воплотили в себе философские мысли Платона (428 – 347 до н. э.), Гераклита (ок. 540 – 480 до н. э.), Пифагора (ок. 570 – 500 до н. э.) и других мыслителей древности. В особенности Пелосини вдохновляют теории «Всеединства» и неоплатонизма и идеи гуманистов эпохи Возрождения. Он считает, что «эти древние философские истоки, как и иные, участвовали в кодировании и формировании структуры первых колод Таро эпохи Ренессанса, намеренно обогащенных неопифагорейской и неоплатонической культурой».
Пелосини отдает должное Карлу Юнгу, который говорил, что в «явлениях синхронии «аффекты», как и эмоции, являются важными психическими проявлениями наравне с архетипами», что так ярко проявляются в арканах Таро. Но при этом Пелосини добавляет, что
«В космической цельности сближения также возможно мантическое действие, которое может предсказать события, основанные на знании причинности, даже без учета влияния свободного выбора отдельных людей.»
По мнению Пелосини, в противоположность теологии, более светские современные предсказательные дисциплины «расширяют принцип причинно-следственных связей, принимая универсальную причинность как определяющий принцип событий, но и предлагают индивидам преобладающую ответственность за свободный личный выбор и их неизбежные последствия».
В основе научного подхода Джованни Пелосини – не «слепая» вера в Таро, поскольку «вера» подразумевает принятие догмы, абсолютной истины; «вера» связана с религией и, конечно же, не относится ни к тарологии, ни к науке. Пелосини не «верит» в тарологию: он изучает ее правила и основы, изучает ее пределы и потенциал, использует ее возможности для исследования великой тайны жизни. Точно так же Пелосини относится и к естественным наукам, которые он изучает и использует для тех же самых целей.
Под емким термином «тарософия» Пелосини подразумевает совокупность направлений в исследованиях Таро как культурного явления, чтобы понять, каким образом эта колода смогла включить в себя одновременно античную философию и герметизм, идеи Ренессанса и теорию синхронии, понятие кармы и смыслы множества символов и многое-многое другое… Эти исследования должны быть глубокими, достоверными и честными, что позволит относиться к Таро не просто как к банальной колоде «для гадания», но как к инструменту, который поможет сделать нашу жизнь более осознанной, познать, «кто мы есть, какова наша роль в мире, какова цель, для которой живем, и, в конечном счете, как нам сознательно найти и сохранить счастье».
[1] Paolo Aldo Rossi, Ida Li Vigni (a cura di). Il Ludus Triumphorum o Tarot: carte da gioco o alfabeto del destino.
[2] См. Rolando Fusi, Rosalynd Pio. Petrarca, Simone Martini e le carte; Gertrude Moakley. The Tarot Trumps and Petrarch’s Trionfi: Some Suggestions on Their Relationship.
[3] Тарокки – вариант Трионфи, в котором в качестве козырей («триумфов») использовались знакомые нам по «классическому» Таро сюжеты. В других вариантах колод Трионфи сюжеты карт могли быть самыми разными.
[4] Брат Тимотео Вити (1469 – 1523), итальянского художника эпохи Возрождения.
[5] См. Capitoli del giuoco dei Tarocchi di Matteo Maria Boiardo с иллюстрациями Пьера Антонио Вити да Урбино. Текст был написан в последние годы XV века.
[6] Giovan Battista Susio. Motti alle signore di Pavia sotto il titolo de i Tarocchi.
[7] Triomphi de Troilo Pomeran da Cittadela composti sopra li Terrocchi in Laude delle famose Gentil donne di Vinegia.
[8] Giulio Bertoni. Poesie, leggende, costumanze del medio evo.
[9] Giordano Berti. Storia dei Tarocchi.
[10] По другой версии, кардиналу не понравилось то, что для Болоньи на этой карте было указано «смешанное правление», хотя в то время она была частью Папской области, пользуясь, впрочем, большой степенью автономии; теократическое же правление на карте не было указано вообще. – Прим. ред.
[11] См. статью Росса Синклера Колдуэлла в сборнике под ред. Андреа Витали «Замок Таро» (Ross Sinclair Caldwell. Origin of Cartomancy// Andrea Vitali (a cura di). Il Castello dei Tarocchi). См. также Ross S. Caldwell. El Juego de naypes of Fernando de la Torre. A Fifteenth-Century Spanish Card Game// The Playing-Card, vol. 39, №1.
[12] Teofilo Folengo. Caos del Triperuno.
[13] Перевод А. Лобанова.
[14] Pietro Aretino. Le carte parlanti.
[15] Rodolfo Renier. Tarocchi di Matteo Maria Boiardo// Studi su Matteo Maria Boiardo.
[16] Franco Pratesi. Tarot in Bologna: Documents from the University Library// The Playing-Card, vol. 17, № 4.